Внезапный сиквел к Дождь… - наутро после возвращения Хоу от Волонг.
И если там - жалкая попытка Робеспьера сманипулировать Наполеоном (где уж ему!..), то здесь - пример Наповской ЧС-ки (ну, как могла, конечно, написала))) Если кинете тапок, что вышел не Нап, а Гюго, я буду отбиваться аргументами, что Нап адекватен и в Робеспьере заинтересован; а потому умеет вовремя притормозить (ха-ха).
В общем, картина "А поутру они проснулись"...)))
И - да, боюсь, это последний флафф. Остались только дарковые варианты))

Название: Тапочки))))
Сиквел к Дождь…
Фандом: Pili
Цикл: «Веер из рисовой бумаги»
Рейтинг: PG-13 (а то меня застыдили))
Пейринг: Черный Дракон/Одинокий Маркиз
Жанр: стеб, флафф
Предупреждения: POV Черного Дракона, крошечный POV Одинокого маркиза
Ночной Город и VIP-аукцион из 28-й серии (Хоу посылал туда Черного Дракона за полезными покупками по собственному сертификату)
Башмачки правда бумажные… и трогательные… И вообще в Китае обувь делали из нескольких прошитых слоев рисовой бумаги)))
читать дальше
- Где ты взял этот ходячий ужас? – он осторожно заглядывает с кровати вниз, словно боится, что выпрыгнет что-то страшное и кусачее.
Я приваливаюсь к нему, чтобы тоже заглянуть. Не то, чтоб мне нужно было смотреть, что там, но лишний раз ненавязчиво прижаться к его обнаженной спине – приятно.
- Какой? – спрашиваю. У кровати смирненько стоит пара миленьких розовеньких пушистых тапочек. Ждет.
Здесь ужас


Его, между прочим, ждет.
- Вот этот, - он обвиняюще смотрит на меня.
- Почему «ужас»-то? – на всякий случай решаю я обидеться. С ним так, сразу не прояснишь отношение – пиши пропало: потом ни за что не докажешь, что только защищался.
Он поджимает губы.
- Вот сам и носи.
- Это не мой размер, - говорю я с сожалением. Искренним, между прочим.
- Ничего, влезешь… Вон какие корабли.
Ну, на вид они, конечно, побольше, чем его прежние, черно-белые.
- Они внутри ма-аленькие, - мой голос теплеет сам собой, - только на маленькую ножку…
Я проверял. Его ступня – размером с мою ладонь. Ладонь уместилась в мягком розовом мешочке полностью.
- Я больше не могу видеть, как ты ходишь в своих отечественных бумажных башмаках… по лужам. Или сидишь тут часами в холоде. Вот – будешь сидеть в этих. Я не требую, чтоб ты в них ходил по городу. И по лужам.
- И на этом спасибо, - ядовито шипит он. – Я это не надену.
- Да что тебе не нравится! – взрываюсь я. – Это импорт, между прочим, - не наш китайский ширпотреб!
- Ты откуда слова-то такие взял? – прищуривается он как-то нехорошо.
Откуда-откуда… Так я тебе и скажу. Из свитка одного… вон он у тебя на третьей сверху полке в синем футляре. Пока тебя вечерами дождешься, чего только не вычитаешь!..
Он вновь свешивается с кровати и разглядывает мой подарок. Вчера, небось, не разглядывал.. не до того было.
- Откуда? – спрашивает немного другим тоном.
Это он уже по делу.
- Из Ночного Города, - сознаюсь. – С VIP-аукциона, между прочим. Товары будущего.
Хотя на него, конечно, VIP-аукционом впечатления не произведешь.
- Товары будущего, - фыркает. – А где ты VIP-сертификат взял, маркетолог-футурист? Мою клиентскую историю позорил? Верни-ка, пока еще что-нибудь подобное в дом не приволок.
- Ну и пожалуйста, - обижаюсь я. – У меня и свой есть, давно уже.
- Да… - непонятно соглашается он. – Там тебя оценят, точно… Жертва лохотрона.
- Кто?!
- Доверчивый и отзывчивый человек, - вроде бы поясняет он.
Про что это он? Иногда я его совсем не понимаю, но лучше не уточнять. А то он развернет мысль дальше.
- Что, другого цвета не было? – спрашивает с какой-то тоскливой обреченностью.
А, так все упирается уже только в цвет.
- Не было, - бесстрашно вру я. Не буду ж я сознаваться, что специально подбирал оттенок!
Он вновь наклоняется над злосчастными тапками. Небеса, и это – канцлер Империи! Быть такой занудой в мелочах может только он.
- Эт-то что? – брезгливо двумя пальцами берется за ухо тапочного зайца.
- Это – ушко, - с готовностью лезу я объяснять поближе к его собственному – маленькому и аппетитному. - Вот такое, - обвожу языком завиток.
Он молча отпихивает меня локтем.
- Зачем тапкам уши?! – возмущенно.
- Ну как ты не понимаешь, - мурлычу я, - это зайчик… Давай я тебе покажу зайчика…
- Иди к демонам с зайчиками своими. Лучше босиком ходить, - стремительно взметывается с кровати и одним прыжком оказывается на середине комнаты. Похоже, чтобы не наступить случайно на розовый кошмар..
- Куда?!! – рявкаю я, не успев схватить за руку. И – не могу удержаться – просто пожираю его глазами, такой он сейчас… Тонкий, легкий, острый как натянутая струна, глаза сверкают из-под косой челки, расплетенная коса серебряным шлейфом летит за ним по комнате.
Им любуюсь, а собой – горжусь. Ведь как далеко мы ушли от нашего первого раза, когда – без света и чуть ли не под одеялом. А сейчас – вон, стоит посреди комнаты во всей красе и не вспомнит, что из одежды на нем – забытая бархатная лента в волосах.
Возмущен. Ехиден… Хорош.
- Залезь обратно сейчас же! Куда на холодный пол голыми ногами!?
- А кое-кто, - выговаривает злорадно, - мог бы и не жмотиться на ковер.
Я аж давлюсь от возмущения.
- Да ты… т-ты… кто сам три дня назад велел выкинуть «эти пылесборники»?!
Смотрит победно, словно и не услышал. То есть, я ж и виноват!
То-то Улинь скрипят зубами, когда он с ними препираться о чем-нибудь начинает. Такими вот аргументами. Он называет это – «полемизировать».
- Надень тапки, - откровенно давлю. – Имей совесть. Я их у Су едва перебил на аукционе. Он, кстати, ничего тебе вчера не сказал?
- Сказал, что ты придурок.
- А-а. Это он от бессилия. Надень, а? По-хорошему прошу.

Стоит, прижимая к груди розовый кошмар.
- Тебе они точно в масть, - замечаю. К его лиловому – просто идеально.
- Ну хоть здесь, - говорит просительно, и видно, что всерьез задет. Даже жалко. – Здесь-то ты их носить можешь?
- Как я буду в этом выглядеть?!
- Да кто на тебя здесь смотрит!?

Черт. Черт, черт, черт!
Это я зря сказал. Еще бы брякнул «да кому ты здесь нужен, смотреть на тебя!»
Он не меняется в лице, и в глазах ничего не мелькает – как часто пишут в романах, – просто замирает на месте. И не дышит, кажется.
- Кроме меня, - торопливо добавляю, но дела это не спасает.
Я в два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние и сгребаю его в охапку. До боли, чтоб не думал. Пока стена между нами не стала непреодолимой.
- Я тебя люблю, - говорю со всей возможной убедительностью. – Я тебя люблю в любых видах. И в этих чертовых тапках тоже. И без них. И без всего как сейчас. И мне все равно как ты выглядишь. Хоть лотос себе на макушку нацепи.
Он едва заметно вздрагивает и начинает дышать.
Смешной… А я дурак. Пропустить мимо ушей самое главное: что ему важно, как он выглядит в моих глазах.
Я тихонько поглаживаю его по спине, чтоб расслабился. Перестал каменеть и начал нормально дышать. Потом все-таки приподнимаю и ставлю ледяными ступнями себе на ноги. Всего ничего на полу постоял и вот – опять как ледышка.

- Лапы вон холодные как у лягушки… И в постель таким же лягушонком лезешь…
Черт! Запоздало прикусываю язык.
Что ж за день сегодня такой!..
Хорошо, что он молчит.
Ох, нет, лучше бы сказал!
Не поднимая головы, мрачно цедит:
- Отпусти.
- Не отпущу. Пока не врежешь мне, дураку.
Незаметно отворачиваю лицо вправо, подставляя челюсть. Рука у него тяжелая, я знаю. Маленькая, но тяжелая.
И невольно охаю: острый кулачок со всей силы врезается мне в грудь. «Пожалел», - мелькает мысль, но ей не суждено задержаться: следующий удар он впечатывает мне в челюсть. Вот только справа. Не угадал я.
- Эй-эй! Полегче! – ловлю за руку развоевавшегося стратега.
Он почти всегда так убийственно серьезен, что мне все время хочется растормошить его как маленького насупленного мальчонку. И я порой забываю, что не должен замечать этих мелких уловок, позволяющих ему сохранить лицо.
Забываю, что не должен видеть этого.
Как он боится.
Боится показаться смешным. Трогательным. Неуверенным и неловким. Ранимым и… и наивным.
Смешной…
- Еще раз подумаешь это слово, - с тихой угрозой говорит он, - получишь в глаз. Будешь завтра на Совете панду изображать.
Молча опускаюсь на пол, собираю разбросанные тапки и ставлю розовеньких зайчиков прямо перед ним. Обнимаю колени, чтоб не сбежал.
Так же молча опирается рукой на мое плечо и кротко всовывает ноги в пушистые меховушки.
И чего, спрашивается, препирался? Из вредности, несомненно. Тихонько поглаживаю тонкую лодыжку, беззащитную ямочку под коленом, незаметно поднимаюсь выше.
Здесь тот самый рейтинг, который пытались выпилить))


Сказать ему, что ли?
- Знаешь, почему они… розовые? – на последнем слове мой голос предательски садится.
- Под цвет глаз, что ли, дальтоник? – прищуривается презрительно. – Где у меня хоть что-то кроме черно-белого?!
Показываю глазами – где. Тем более мне сейчас недалеко – показать.
… Смущается моментально и отчаянно, до слез. По фарфорово-белой коже незамедлительно растекается нежно-розовый румянец. Такого же оттенка, кстати, как и … тапочки.
Вот теперь – мгновение моего триумфа. Видеть, как наш златоуст давится ответной репликой – редкое удовольствие.
- Щечки тоже, - говорю я, сжалившись, и поднимаюсь с пола, не выпуская добычу из кольца рук. Откровенно пользуясь ситуацией, прижимаю его к себе всего, окутывая своей аурой.
Утыкается мне куда-то в подмышку.
Смешн… Глупый. Мой.
Даже если он об этом еще не знает.
Немедленно следует короткий тычок под ребра… знает, значит.
Губки у него, кстати, тоже розовые, если крепко поцеловать.
Тут же собираюсь в этом убедиться.
- Фетишист, - шипит сквозь зубы.
Ну… да, а что? Дались ему эти тапочки! Ведь так приятно, когда пушистым мехом по пояснице… а не холодными пятками.
Но этого я ему не скажу.