Я поняла, что у меня будет цикл фиков и драбблов по Дракону и Хоу ой! слэшных (Ну, если крышу снесло, надо куда-то ее направить)) Назову красиво, как-нибудь... э-э... "Веер из рисовой бумаги"))
... и буду рассматривать в них разные варианты того, что могло бы быть...
Разумеется, моя любимая идея взаимодействия двух конфликтеров - Наполеона и Робеспьера - никуда не делась))

Название: Дождь…
Фандом: Pili
Цикл: «Веер из рисовой бумаги»
Рейтинг: PG - 13 (?)
Пейринг (уже появился)): Черный Дракон/Одинокий Маркиз
Жанр: романс, флафф
Предупреждения: POV Черного Дракона, POV Одинокого маркиза
От автора: Улинь – это, собственно, Организация Кунг-фу (глава – Су Хуан-жень, главгерой всей пилишной эпопеи), которая враждебна Империи Черного Дракона. Но премьер-министр (цзюнь ши) Одинокий Маркиз (Хоу) отношения с ними поддерживает.
В 33-й серии Имперского Дракона Одинокий маркиз дал слово Мо Чжаону, что «люди Черного Дракона» не приблизятся к СиньЦинЧао («любовному гнездышку» - укрепрайону Мо Чжаону) ближе чем на 10 ли.
Про башмачки Хоу я уже многократно высказывалась.
читать дальше
Дождь…
Дождь мелкой сеткой затянул всю Поднебесную. Дождь ручьями стекает с изогнутых крыш, дождь заливает размокшие поля и дороги, дождь серой пеленой покрывает горы Кан Ван Шань на севере и долину Желтой Реки на юге… Дождь.

Я закрываю окно: бесполезно всматриваться в ночь, - и слабый стук оконной рамы тихим эхом шагов отдается во Внутренних покоях.
Пришел.
Смятой бумажной куклой упал на кушетку – тут же, где придется. Со сложенного зонтика льет, подол белого пайо забрызган грязью.
Опускаюсь на колени, чтобы снять с него насквозь промокшие башмачки и поочередно согреваю в ладонях узкие холодные ступни, прежде чем надеть на них теплые домашние туфли. Я помню, что сам он не согреется.

Он вздрагивает, словно заметил меня только сейчас. Удивленно распахиваются глаза цвета голубого льда.
Готов поспорить, он действительно заметил меня, только когда я взялся за его щиколотку. Нет человека проницательнее и наблюдательнее его, когда ему надо что-то знать, и нет человека, более погруженного в себя, когда он занят какой-то мыслью.

- Не дергайся.
- Отпусти… вдруг кто войдет..
- И что? Дай сюда.
- Ты вроде как император…
- Ага… Никто не войдет. Я тут уже два часа, все успели заметить… и осознать.
Едва заметно поджимает губы. Недоволен.
Он такого не любит – чтоб я хозяйничал в его покоях. Называет «посягать на его территорию»… Ха! Кому она нужна, эта территория! Книгохранилище это. Да если б у меня была уверенность, что он сам будет посягать на мою территорию, я б в его мрачный склад рукописей вообще не заходил! Больно надо. Надо… надо завтра потихоньку перетащить его кровать отсюда. Пусть только работать приходит.
Черт, тогда он здесь прямо на полу спать будет. Упрямый, как… как мул.

- Спятил?.. Импера-атор. Кто войдет…
- Никто не войдет; я тут уже всех распугал… Дай сюда ногу, несчастье мое… Два часа жду…
Не жди. Или заняться больше нечем? Читать учишься? – Свиток вон на столе… Не роман ведь с собой притащил, трактат Сунь-Цзы изучает…
… От его рук по телу медленно расползается тепло. Я и не замечал, что замерз, пока он не оказался рядом. Мне, в общем-то, холодно никогда и не бывает… я ему сотню раз об этом говорил. Но только с ним бывает тепло…
Даже если он делает такие глупости как сейчас.
Или именно поэтому…

Маленькие согревшиеся ступни уютно прячутся в пушистом мехе северной куницы. Я скольжу руками вверх по его ногам, мягко развожу колени, чтобы придвинуться ближе. Мокрый узел на поясе пайо затянулся намертво и не развязывается. И вся белая тонкая ткань – хоть выжимай.
- Они тебя там так у ворот и держали?! – не выдерживаю я.
Десять ли туда и десять ли обратно! Пешком в дождь! Если эти сволочи еще и не пригласили его войти – а с них станется!..
И почему нельзя добраться в паланкине?.. или в экипаже?? Премьер-министр, ходящий пешком – это… это нонсенс. Вот. Я выучил это слово.
Упрямый, как… впрочем, я уже говорил.

Он стаскивает с меня промокшую одежду, ругаясь вполголоса.
- Где тебя носило столько времени?!
Где-где… Знаешь ведь. Иначе не ждал бы тут полночи…
Или – все равно ждал?
Дождь, похоже, так и не прекращался… Только сейчас понимаю, в каком тумане шел всю дорогу… Я и императора-то нашего заметил, когда он уже расстелил полы своего бледно-лилового домашнего одеяния у моих ног. Греет их дыханием. Со склоненной головы свободно стекают русые и лиловые пряди.
Красивый…
Он в чем угодно – красивый.
И читать умеет, это я зря. Он и думать умеет.
И – вопросы задавать. Неудобные.
Вот только ответа на вопрос, который он готов мне задать, у меня нет.

Ну ничего… По крайней мере есть хотя бы один безотказный способ не дать ему задуматься.

- Я тебя жду уже три часа!
Усмехается едва заметно. Сейчас скажет «не жди». Он – как горная гадюка: никогда не знаешь, мирно скользнет по руке или плюнет ядом. А то, что я тут уже невесть что передумал, пока он бродит где-то по горам со своей, мягко скажем, не самой сильной Ян – не в счет.

Ты уж определись, два или три… И не сказать ему ничего – мигом встанет в позу обиженного: «Я вообще не замечаю времени, когда ты где-то там бродишь в одиночку!» С тобой, что ли, бродить?.. То-то Улинь обрадуются…

Я освобождаю его от чжунъи – даже нижняя одежда промокла, и прикосновение ее к телу наверняка неприятно… Под посеревшей волглой тканью белая кожа – холодная и влажная. Плохо. Он совсем замерз.
- Ванну. Горячую. Сейчас же.
Подхватываю его под бедра, чтобы поднять – и мгновенно оказываюсь в плену: ноги скрещиваются за моей спиной, руки закинуты на шею. В полуприкрытых глазах – неявный вопрос, и ласковая насмешка, и вызов…
Я притиснут к нему так, что чувствую… чувствую его… всего. И он меня чувствует. Меня, впрочем, чувствовать – небольшое достижение. Меня он может почувствовать всегда; как только захочет. А вот чтобы он… чтобы сам… первый…
Вы полны неожиданностей, цзюнь ши.
Я-то ничего такого сегодня и не планировал. И приставать к нему не собирался, знал, что придет усталый и замерзший. Что ж я, изверг какой?!
Просто ждал его с теплыми тапочками.
- Ванну – да, - мурлычет он. И даже голос поменялся. Чудны дела твои, Небо. Ну, не мне жаловаться. – Обязательно. Потом.
Вот от этого «потом» у меня крышу и сносит, и забываю все, что хотел сказать и спросить.

Вид у него мгновенно становится ошеломленным, а взгляд – растерянным. Но лишь на миг. Ориентируется он быстро, и дальше мне уже можно не беспокоиться ни за его мысли… ни даже за свои.

Лишь один раз я не выдерживаю – фыркаю. Он тут же отрывается от своего увлекательного занятия, ошалело смотрит на меня:
- А? Что?
- Представляешь, - говорю я ему, - как мы выглядим сверху?.. У Небес прекрасный ракурс.
Нет, не включается. Невнятно бормотнув что-то, вновь возвращается ко мне. Ну пусть…
Ему ж не видно, что на моих ногах, скрещенных на его пояснице, все еще надеты пушистые меховые тапочки…

картинка, как всегда, рейтинговая!!

Потом, уже после ванны и чая с горными травами, когда, закутанный в теплое покрывало, он почти засыпает в моих объятиях, я тихонько шепчу ему на ухо:
- Скажи мне…
Скажи мне, наконец, что тебя мучает весь этот вечер. Мучает так, что ты устроил мне маленький праздник, лишь бы я не задал тебе этого вопроса. И лишь бы забыть самому.
Потому что решения ты не нашел, я же вижу. Пока не нашел.
Он, видно, устал бороться с собой или просто понял, что бесполезно, - потому что неожиданно отвечает. Не открывая глаз, сухо и коротко:
- Синьцинчао надо разрушить. Но я обещал.
Вот так. Пришел к неоспоримому выводу, что – надо. Но дал слово, что не сделает этого.
Принцип столкнулся с логикой. Неразрешимо.
Я поглаживаю влажные серебряные пряди.
- Спи, любовь моя.
Дыхание его постепенно выравнивается, а я еще долго лежу рядом, тихонько прижимая к себе расслабленное тело. Кровать узковата для двоих, надо незаметно поменять… или сразу полностью переселяться в императорские апартаменты. Да уж, ни тот, ни другой вариант мне безнаказанно с рук не сойдет.
Хотя… в ближайшее время ему точно будет не до этих мелочей. Пока он не найдет решения. Потом, конечно, раскричится на мое самоуправство. Когда заметит. Может быть, даже разозлится по-настоящему. Я невольно облизываюсь в предвкушении, что из всего этого может выйти.
Но не сейчас, останавливаю я себя, а когда он придумает, что с ними сделать, с нашими замечательными Улинь. А он обязательно придумает. Я в него верю.
И еще одно.
Я-то им ничего не обещал.

End