С Зориком они очень подружились. Неудивительно: мы встречались очень часто, почти каждый день, хотя и жили довольно далеко друг от друга. Такое тесное общение двух собачьих подростков в возрасте, когда молодые собаки начинают адаптироваться ко взрослой жизни, не могло не привести к прочной привязанности. Даже долгое время спустя после того, как они перестали видеться (это случилось, когда им было около 3-х лет), стоило при Аргоше сказать "Зорро!" - как он вздрагивал, настораживал уши и начинал оглядываться в поисках друга. читать дальше
Повзрослев, Зорик даже защищал Аргошку от более крупных собак, а нарваться вместо субтильного юркого овчаренка (а Вошка так и остался небольшим) на огромную черную собаку Баскервилей было мало радости.
Лишь однажды они повздорили всерьез, а поводом, как и всегда в таких случаях, послужил пустяк - сосновая шишка.
Как я уже говорила, игра в "камушки" была одним из излюбленных наших развлечений. Для спасения Вошкиных зубов я с готовностью заменяла камешки чем-нибудь менее разрушительным. Шишки были идеальным заменителем. Аргошка набирал их полную пасть (штук 6 - 8) и бегал вокруг очередной, вожделея и ее. Попытка увеличить число присвоенных шишек обычно приводила к тому, что он терял одну-две из уже имеющихся. А так как я в это время поддавала ногой все новые и новые, то понятно, что зевать ему не приходилось.
И вот в одной из наших совместных прогулок Зорик тоже, видимо, решил принять участие в игре. И они с Аргошкой кинулись вместе к одной шишке. Гоша рявкнул, с полным правом отстаивая свою собственность (ведь шишку кинула я), но взматеревший за год Зорик (дело было на следующее лето, 1991 г.) впервые не стерпел обычного Вошкиного неуважения и кинулся на него. Бой был короткий (конечно, Вошку сразу же задавили массой - Зорро был тяжелее почти вдвое) и без повреждений. Не могу сказать, что меня привело в восторг поведение Ольги, которая стояла и молча смотрела, не делая попыток вмешаться. Возможно, говорю я себе, ей было приятно посмотреть на физическое превосходство своего питомца (до этих пор Зорика драли во всех драках) и дать ему возможность прочувствовать победу хотя бы над более слабым противником. Во всяком случае нам с Аргошкой оставалось лишь отряхнуться и делать вид, что ничего не произошло.
/В подобных драках собак разных размеров и разного веса все зависит от сознательности хозяина более крупного пса: не будет он разнимать - и вы ничего не сделаете./
Иерархия в нашей паре была установлена. Нельзя сказать, что этот эпизод сильно отразился на Аргошке: он по-прежнему свободно общался с Зориком, вовсю заедался, но, по-видимому, теперь знал какие-то границы. На дружбе собак все это никак не сказалось. Так же при встрече они восторженно кидались друг другу навстречу - рыжий молниеносный Вошка низким стелящимся по земле наметом и огромный черный Зорик, неуклюже вскидывающий задом при каждом замедленном прыжке. Встретившись посередине между мной и Ольгой, они "обнимались" - вставали на задние лапы и упирались друг в друга передними, лизались, причем Вошка неумолчно выкладывал догу все, что он думает по поводу столь долгого отсутствия. Потом каждый бежал приветствовать хозяйку друга. Зорик подходил ко мне, прижав обрезки ушей, ухмыляясь во всю свою огромную пасть, зажмурив глаза, и начинал тереться о мои ноги всем телом, стегая по сторонам своим жестким, как прут, хвостом. (У нас дома он этим хвостом погнул стиральную машину.) При этом я должна была его гладить, иначе он не отставал.
Вошка так же летел к Ольге, прижав уши и виляя хвостом, но стоило ей наклониться и попытаться погладить - немедленно следовало огрызание, и возмущенный лай поднимался до верхних пределов: как же, к нему посмели прикоснуться! Он оборачивался ко мне за поддержкой и обнаруживал, что мы с Зориком пребываем во взаимном довольстве. Полный праведного негодования Вошка несся к нам и обкладывал теперь уже Зорика, посмевшего тихой сапой втереться в доверие к его хозяйке! Я немедленно прекращала гладить чужую собаку, и Аргоша, мельком высказав свое неодобрение и в мой адрес, продолжал с высоким звонким лаем носиться вокруг подпрыгивающего на месте Зорика, отвечающего ему изредка отрывистым басовитым "Вуф!"
Таков был неизменный ритуал нашей встречи.
После совместных прогулок мы обычно шли пить чай к Ольге и Зорику. Уставший Зорик отправлялся на диван, а нам еще предстояла дорога домой. Но Аргошка никогда не жаловался, а для меня критерием неусталости собаки на всю жизнь с тех пор осталось: если предлагает поиграть, значит, еще не устал.
Если же мы оставались с Аргошкой ночевать в гостях, то тут уж не действовали никакие собачьи иерархии. Малыш укладывался возле моего дивана на половичок, из которого Зорик уже вырос, а нам в самый раз, и бдил. Конечно, он тоже спал, но гораздо более чутко, чем дома, никогда не разваливался во всю длину (и ширину). И для Зорика, хозяина дома, зайти утром в комнату, где ночевали мы, было проблематично. Ольга рассказывала мне интересный эпизод, которого я сама не видела: была в недрах удобств ее квартиры. Аргошка пришел и улегся на пол охранять дверь, за которой была я. В это время Зорик намеревался пройти мимо на кухню к своей миске и своей хозяйке. Но на пути был Арго на своем посту. Ольга, наблюдавшая все из кухни, рассказывала, что Аргошка поднял голову и взглянул на Зорика, не издав ни звука. И хозяин дома, занимающий высшую иерархическую ступень, беспрекословно ретировался обратно в комнату. Арго нес службу у двери, пока я не вышла.
А ведь этому его не обучали!