Зорик, Брюс, Амур и другие
Первое в Аргошиной жизни лето было богато на события. Конечно, и следующие годы жизни принесли ему немало нового и, надеюсь, интересного. Но в это лето все было впервые.
читать дальше
Мы познакомились с Ольгиным Зориком - до того виделись лишь мельком в связи то с их, то с нашими карантинами - и подружились окончательно и бесповоротно.
Собачата наши приняли друг друга сразу. Оба еще нескладные подростки - Зорику шел седьмой месяц, нам - шестой - голенастые как страусята, оба черные (Аргоша еще не вылинял в окончательную масть), хвостатые (хвостов всегда казалось больше, чем собак)... Зорик был угольно-черным с отливом молодым дожиком, который обещал вырасти в совершенного гиганта. Рядом с ним Аргошик, ушастый (у Зорика уши были купированы и, соответственно, гораздо меньше наших), с песочным рисунком на груди и лапках, казался меньшего размера, чем в одиночку в квартире. Все познается в сравнении. На улице собака уменьшается в размерах (или в доме увеличивается?).
Но зато в быстроте шныряния Аргошка значительно превосходил медлительного и неповоротливого дожонка. Помню, я даже позавидовала Ольге: насколько проще и спокойнее было следить за неторопливой пробежкой ее черной махины, иногда как бы зависающей в воздухе возле очередного интересного местечка. Лапы движутся медленно, вальяжно, как у черной пантеры Багиры, с высоты почти метрового роста неспешно наклоняется кирпичовая голова с маленькими острыми ушами, и тупой нос внюхивается в запаховый след. И рядом - мой шнырь, всегда в беспокойстве, всегда в движении, ровно перебирает лапками, мелькая то здесь, то там в неутомимой рысистой волчьей пробежке. Необычайно выразительная морда втыкает свой острый нос в самые укромные уголки, хвост начинает восторженно развеваться, - мгновение - и вот он уже совсем в другом месте, вновь нашел что-то, фыркает, несется к нам, нарезает круги вокруг, приглашая следовать за ним, и, пока Зорик туда неспешно и невозмутимо дочапает, Аргошка успевает раза три пронестись туда и обратно.
Неудивительно, что в наших прогулках (а мы и по улицам шли нахально без поводков) народ шарахался в основном от Гошки, считая этого рыжего волчару значительно более опасным, чем неспешно шествующий - хотя и более крупный - черный дог. И совершенно напрасно: если кто и мог броситься в случае чего, то как раз отнюдь не мой овчар.
Версия: чаще бросаются собаки менее подвижные, у которых сильнее инстинкт охраны места. Вошка, псина с ярко выраженной ориентировочной, исследовательской реакцией, для бросания (нападения) просто не имел оснований. Ведя дальнюю разведку, он замечал подозрительный объект значительно раньше, чем, например, Зорик, успевал оценить опасность (или мнимую угрозу) еще до того, как она приблизится ко мне (как олицетворению места и дома и охранному объекту). Т.е. для более активной и подвижной собаки возрастает время на оценку ситуации и принятие решения. Зорику же, как более инертному в движениях, приходилось оценивать встречных людей (или собак), когда они уже приблизились к нему и к Ольге, и, соответственно, демонстрировать охранный инстинкт. Тогда как Вошка оценивал отсутствие опасности (а ведь опасности-то никогда и не было) на более дальних подступах, еще на нейтральной территории, - поэтому и позволял встречным спокойно пройти мимо.
В то лето мы с Ольгой и нашими собаками начали предпринимать дальние прогулки за город. Уходили на полдня - но не дольше. Вспоминается, как однажды мы долго бродили по парку СХИ, добрались до санатория им. Горького. Наши собаки набегались вволю: играли в догонялки, в шутку боролись, "нарезали круги" около нас, под конец искупались в водохранилище и, довольные и усталые, поплелись за нами к дому. Мы уже подходили к улице с транспортным сообщением, чтобы доехать домой на автобусе, как вдруг Ольга, оглядываясь на своего дожонка, нервно сказала:
- Пошли быстрей к остановке: Зорро ложится.
- Ну и что? - не поняла я. Дожонок, действительно, шел с таким видом, будто примеривался, где бы пристроиться. Но и мой пес плелся сзади с одним желанием: быстрее плюхнуться куда-нибудь.
- Ты что, - сказала подруга. - Если он ляжет, то я его уже не подниму.
Я сделала большие глаза. О таком я и не подозревала. То, что моя собака последует за мной в любой ситуации, любых условиях, в любом состоянии уже стало для меня естественным. И поэтому я и представить не могла, чтобы вдруг пес улегся посреди дороги и отказался идти дальше. Для нас с Вошкой это было немыслимо. Так же немыслимо было оправиться дома, и когда однажды это случилось - после того, как собачка просидела взаперти 12 часов - один-единственный раз! - и встретила меня, виновато зажимаясь, я бросилась к Гошеньке с воплем: "Маленький, кисанька, не буду, не буду ругать!" Как мы упрашивали его потом сделать свои дела дома, когда он болел! "Можно, Гошенька, можно, ну пожалуйста, давай здесь!" - но никогда, ни разу в жизни... Только в последний день, уже умирая.
Готовность Вошки всегда следовать за мной, куда бы и как далеко я ни отправлялась, всегда была самым замечательным его качеством. Никаких капризов, никакой лени - всегда готов и всегда в радужном настроении!
Малыш в этом плане был ближе к Зориковому типу))
Встанет, упрется всеми лапами: а я туда не пойду-у!.. Упрямый как козел... С этого и повелось: "козюля"... Ну и прыгал еще как козел, конечно)))