Так что у нас была не первая весна - до нее еще далеко, - а первая осень.
Брать щена в зиму - не очень хорошо: мал световой день, холодно гулять. Нам гулять было еще и не с кем; не оказалось в округе близких по возрасту собачат.
Правда, месяца в три мы стали ходить на полянку к парочке таксиков - братцу (имени не помню) и сестричке Люське. Им было уже по 9 месяцев, но размерами мой 3-4-месячный овчаренок их превосходил. А вот нахальством - нет))) Играли они с ним довольно жестко, повисали на брыльках, малыш пищал и убегал. Посматривал издали (играть-то хоть с кем-нибудь хочется!), а подходить боялся. Потом, конечно, подходил.
Может, вот с этих времен и появилась у Малыша та самая жесткость к себе подобным? Мирно играть он не научился.
читать дальше
Наша первая весна
1 мая 1990 г. мы впервые вывезли Аргошу на дачу, в с. Троицкое, на Донище. Впервые он бегал по молодой травке, нюхал оттаявшую землю, гонялся за бабочками. К этому времени (почти 3 месяца) у него уже встали ушки. Встали сразу, без обычных для других щенят периодов: встанут - упадут, встанут - упадут... Или только одно ухо встанет, или оба "домиком". У нас все произошло просто, буднично и быстро: никаких падений и никаких "домиков".
/Все время меня удивляет возня с ушами у догов и доберманов: и так обрезаны по одну треть, так еще и лейкопластырем крепятся, и распорочки вставляются, - и все равно у редкой собаки этих пород хорошо стоящие уши. Чего ради мучаться, ну, слабый хрящ, не может он держать ухо!
Сохранились Аргошины фотографии того времени, наши первые фотографии (совсем маленького не фотографировали из суеверных соображений). Вошка, маленький, сосредоточенный, на толстых лапках, со стоящими ушками чапает по травке - уже не беспородный кутенок, а почти овчарка. Глазки прищурены на ярком солнечном свете - как потом и у взрослого, - они уже не щенячьи бессмысленные серо-голубые, а настоящие собачьи - темно-карие, не круглые - а маленькие овальные (вот почему у собак красивы именно маленькие глаза?).
В эти 10 дней, что мы провели на даче, Аргошка узнавал мир. Туда (и оттуда) мы ехали на машине, и он прекрасно перенес переезд вопреки всем опасениям. В деревне он познакомился с курами и соседскими кошками - к собакам я не пускала, - узнал, что нельзя гоняться за курицей (хотя очень увлекательно) и ходить по грядкам ("Фу, Аргоша!") - хотя задержалось у него все это в памяти, конечно, ненадолго.
Был чудный месяц май.
После возвращения с майских каникул Аргоша изменился существенным образом: он как-то резко повзрослел, вышел из младенческого возраста. Он и видом уже стал напоминать собаку, как уже говорилось. И поведение его все меньше напоминало кутячье. Во-первых, напрочь прекратились всякие "случайности" дома, и мы могли, наконец, убрать надоевший всем целлофан. При нужде собачонок теперь вполне определенно крутился у входной двери (10 дней "хождения на травку" полностью отбили желание делать что-нибудь на твердый пол), но, насколько я помню, никогда не вякал. Такая молчаливость во всем, что касается его нужд, сохранилась на всю жизнь. Кормили мы его теперь 5 раз в день, а потом и 4, и ел он больше. Молочные зубки были острыми как иголочки и часто расцарапывали мне руки до крови. Так что ходила я в боевых царапинах, и на работе в ответ на недоуменные вопросы валила все на кота (про то, что у меня собака, сотрудники не знали). Однако грыз вещи он мало, даже позднее, когда начали меняться зубки. Иногда подгрызал ножки стола или стула, но так ненавязчиво, что сейчас не найти и следов. Я даже не сочла нужным убирать на это время книги с нижней полки секретера. И однажды, после того, как малыш побыл какой-то срок в одиночестве, обнаружила, что оттуда (с полки) вытащена книга (кажется, "Алгебра") и у нее чуть-чуть подпорчен корешок. Аргоша встретил меня восторженно, без малейшего чувства вины. Я немного потыкала его в "следы преступления", но так как значимого урона не обнаружилось, то все это мирно и закончилось. Или же полученного внушения хватило, или же у Аргошки просто не было потребности к уничтожению вещей (к тому же у него всегда в достатке были игрушки), - во всяком случае, эта единственная книга, да еще фотография Мурзика I, упавшая с полки и слегка пожеванная, - вот и весь ущерб, нанесенный щенком дому в "страшный" грызучий период смены зубов. Ни испорченной мебели, ни изгрызенной обуви (которая у нас, кстати, никогда не закрывалась в ящик) - малыш был умницей с самого детства.
В это же самое время мы решили знакомиться с нашими братцами и сестричками. До сих пор были телефонные переговоры. Наши родственники, оказывается, тоже взяли щенка (чуть позже нас), но узнали мы об этом нескоро. Выяснилось, что их щенок - братик нашего Аргоши. С ним получилась несколько темноватая история. Он был алиментным щенком (т.е. из первой шестерки - более крупным и здоровым) и был взят сотрудником клуба. Но через две недели этот сотрудник щенка возвратил. В чем там было дело я, конечно, не узнала. (Это сейчас, опять же, я бы не оставила этого дела так просто, а тогда...) И вот этот-то щенуля и был приобретен моей тетушкой и ее семейством. Назвали его Акбар.
Потом выяснилось, что в нашем районе проживает еще один наш братик - Рогдай. Потом я услышала о сестричке по имени Арба, потом об еще одном, кажется, Арго (но Арго, не Арго).
Рогдай и Акбар жили совсем рядом и уже гуляли вместе. Мы тоже познакомились с нашим братиком и пару раз вместе играли.
Надо сказать, что приручение к ошейнику и поводку у нас прошло совершенно незаметно. Ошейник я как-то надела малышу (во время игры, как рекомендуется), и он совершенно не придал этому никакого значения, так и спать в нем завалился. После я иногда надевала ему ошейник, но ненадолго. (Не снимая носить ошейник не стоит: истирается шерсть на шее.) А с поводком было еще проще. После возвращения с деревенских каникул, где малыш бегал свободно, мы начали гулять дальше от дома. До того Аргоша категорически отказывался отходить от подъезда далее нескольких метров (может быть, сказывался испуг, пережитый во время встречи с Юткой). Меня это, конечно, очень волновало: мне казалось, что собачка растет трусливой. И хотя Ольга убеждала меня, что все придет со временем, мне хотелось приучить щенка гулять. Я цепляла ему поводок и вела (иногда насильно) "на выгул". (Мозгов много, что тут поделаешь!) Как-то, помню, я тащила щенулю по нашему частному сектору по направлению к морю, и какой-то встречный мужик не выдержал: "Да куда же ты его тащишь?" - Я совершенно серьезно ответила: "Топить". Мужик долго смотрел нам вслед.
Но этот этап был пройден, и Аргоша превратился в нормального любознательного щенка, которому везде нужно было сунуть свой нос. Поводок его не стеснял, а если он иногда хватал поводок зубами, то это я пресекала. Наш первый детский поводок - кожаный тонкий, в мой мизинец - служил нам очень долго. И если щенячий ошейник вскоре был заменен солидным взрослым, то поводок оставался прежним, худеньким, что вызывало обычно недоумение и опасения окружающих: а вдруг эта махина сорвется? Вошка не срывался.
Большую часть прогулок я, однако, стремилась отпускать щененка на свободу, по мудрому совету Ольги, за что я ей благодарна по сей день; а поводок нам служил только для порядка.
Акбарчик оказался очень похожим на Аргошу, но крупнее и шире. Впрочем, когда они затевали догонялки и веселую возню, различить их можно было только по ошейникам. У обоих были небольшие пока песочные подпалинки и маленькие белые "тапочки" на лапках. Мы встретились у ворот парка авиазавода, и наши щенули несколько мгновений настороженно оглядывали друг дружку, а потом кинулись в кучу малу. Они визжали, лаяли от восторга, прыгали друг на друга, валились на спину и гонялись друг за другом так, что даже прохожие останавливались и смотрели на них. Они были очень хороши, черно-желтые маленькие быстрые молнии. Мы отпустили поводки, и они бегали совсем свободно. А когда устали, то рядышком завалились в травку. Светило солнце, и распускались одуванчики, и казалось, что все будет хорошо.