У меня есть собака,
Верней,
Это часть меня самого,
А не просто - собака.
Это - воздух,
Которым дышу.
Это - сердце,
Стучащее громко.
Это - мир…
Это - все, чем
Живу - лопоухая жизнь -
СОБАКА
Верней,
Это часть меня самого,
А не просто - собака.
Это - воздух,
Которым дышу.
Это - сердце,
Стучащее громко.
Это - мир…
Это - все, чем
Живу - лопоухая жизнь -
СОБАКА
Это - про Вошинку. Написано было 14 лет назад. А как сейчас. Править не буду, писала для себя.
читать дальше
... КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ
Как он появился у меня? Я хотела собаку всегда, с детства. Почему - не знаю, не помню. То, что было в моей жизни в течение последних восьми с лишним лет, напрочь заслонило все детские желания.
Из знакомых собак были лишь Ункас моей одноклассницы Лены - крупный восточник, погибший так трагически, - да еще совершенно дурная Лада сокурсницы Ольги. Вот и все.
Я долго выбирала породу. После того, как уговорила всех в доме взять собаку (не хотела приносить живность в семью, где он будет не всем желанен). Незадолго до этого у нас пропал кот - наш Мурзик - умница и послушник. И мы подобрали другого котенка - Мурзика II (мы не были оригинальны). Тот оказался шкодой и бандюгой.
Вначале я даже ездила смотреть щенят колли, но так и не взяла - не решилась. Ольга уже обзавелась дожонком - голенастым неуклюжим черным созданием (Лада к тому времени - шел февраль 1990 года - умерла от чумки). Имя дожонку придумывал весь коллектив Воронежского радио, где работала Ольгина подруга. Назвали Зорро. А я все ждала открытку из ДОСААФа. Пока однажды Ольга не сказала мне:
- Но ведь ты уже давно стоишь на очереди?
- Да, почти год.
- Так не бывает, - авторитетно заявила моя подруга, старая собачница, - заявки на овчарок удовлетворяются месяца через три, не больше. Пойдем выясним, может быть, твоя заявка потерялась.
И мы пошли. В клуб служебного собаководства ДОСААФ, на набережную. Конечно, я просто стеснялась давно пойти туда и все выяснить. И в этот раз говорила с работниками клуба Ольга. Я помню этот наш приход. В небольшой комнате, стены которой были увешаны фотографиями, вымпелами и портретами собак, несколько человек сидели за столами. Посетителей не было, только мы с Ольгой. Могла ли я думать, что эта комната скоро станет почти родной мне, а председатель клуба (бессменный и бессмертный) Николай Петрович Масюк сделается настолько привычным для меня приложением к своему несгораемому сейфу, откуда он доставал медали со своим неизменным вопросом: "У вас уплочено?"...
Но тогда, зимой 1990 года, я не знала еще никого из работников. Конечно, все быстро разъяснилось. Конечно, заявка была утеряна. Досадная случайность, извините, щенок из первого же помета будет вашим. Кто там у нас сейчас ощенился?.. А, вот - и назвали кличку...
И тут Ольга обратилась к человеку, который не принимал участия в разговоре:
- Николай Сергеевич, а это хороший помет? Это моя подруга, - она указала на меня. - Нам нужен хороший щенок...
- Ну вот еще, - заворчали женщины-работницы клуба, - у нас все пометы хорошие!..
- Николай Сергеевич, - настаивала Ольга. - Пожалуйста... Нужна хорошая собака.
- Хорошая? - усмехнулся Николай Сергеевич. – Ну, поищи им что-нибудь, - обратился он к секретарю клуба.
- Да что искать-то, - возразила та. - У вас же самого есть резерв.
И добавила:
- От Фора...
- От Фора? Ишь ты, - непонятно отреагировал Николай Сергеевич и пронизывающе глянул на меня из-под седых бровей. - Ну а заниматься-то она собакой будет? - спросил он у Ольги.
- Будет, будет, Николай Сергеевич, - закивала моя подруга.
- Будешь заниматься-то? - обратился он уже ко мне. - Тебя как зовут?
- Буду, - сказала я. - Ирина.
Уходя, Ольга толкала меня в бок (я ничего не понимала):
- Это хорошая вязка, если Меньшиков сам рекомендует... Тебе повезло.
Так я познакомилась с Меньшиковым Николаем Сергеевичем, старейшим инструктором служебных собак, в тесном общении с которым на дрессировочной площадке клуба я научилась столь многому, что он же сказал мне через 8 лет: "Тебе надо было идти в инструкторы. Ты чувствуешь собак." - Но тогда я не чувствовала еще ничего. Это мой Вошка и Вы, Николай Сергеевич, научили меня всему. Спасибо Вам!
Благодаря нашему "крестному" Николаю Сергеевичу (впоследствии ставшему для меня просто "дядей Колей") я могла выбрать щенка из элитного для того времени помета. Отцом был Фор де Франс, чистокровная немецкая овчарка, кобель, вывезенный из ФРГ, ставший чемпионом РСФСР. Титулованность папаши обещала хорошую родословную детям. И, наверное, поэтому в план вязок его включали не слишком разборчиво. По крайней мере теперь я бы не повязала его с нашей ярко выраженной восточницей. Занда, крупная, серая, бросилась на нас с Ольгой из-за сетки вольера, куда ее вывели, когда мы пришли за щенком.
Ольга очень советовала мне забрать щенка как можно раньше, одной из первых (чтобы иметь возможность выбора). Теперь бы я не сделала этого: чем дольше щенки находятся при матери, тем лучше для их здоровья - в большинстве случаев. Мы пришли 6 марта. Щенки родились в ночь с 6 на 7 февраля. Им шел 28-ой день.
Закуток в частном доме, отгороженный сундуком. И там, среди подстилки, - они. Маленькие, толстые, мохнатые комочки.
- Выбирайте!
Как можно (и нужно) выбирать? Откуда я знала? Пришлось Ольге вновь взять дело в свои руки. Что она могла посмотреть? - Нет ли грыжи, правилен ли прикус, подвижен ли щенок - да вот и все.
Их было 12. Родилось 13, рассказывала хозяйка, но одного собака случайно придавила. Шесть покрупнее, шесть поменьше, а так - все одинаковые. На мой взгляд.
Поскольку моя очередь на этот помет была седьмой, а пришли мы первыми, то, во избежание конфликтов, Ольга сказала хозяйке, что выбирать мы будем из второй шестерки.
Шестерых выпустили на пол. Потом хозяйка отобрала девочек: я хотела взять кобелька. И вот их осталось двое или трое. Ольга еще раз осмотрела их. Спросила:
- Как тебе вот этот?
И я взяла.
Как, каким чудом нам удалось выбрать Вошку - умницу, красавца, единственного выжившего из этого несчастливого семейства? Это сейчас я знаю, что не стоит брать щенка из помета, превышающего оптимальное число 6 - 8. Это сейчас я знаю, что надо досконально выспросить у хозяев, чем подкармливали щенят в последние дни, и, услышав, как услышали мы: "Да они манную кашку уже вовсю едят," - трижды задуматься. Это сейчас я буду, выбирая щенка для себя, смотреть на его поведение и возле миски, и возле братьев и сестер, и возле чужого человека, и в одиночестве в незнакомом месте...
Потому что грыжа не смертельна - она оперируется. Прикус в большинстве случаев не окончателен - он выправляется (у нас, кстати, был маленький недокус). А вот характер... Характер можно только сломать, а воспитать его... Не знаю.
Мы взяли кусочек родного для щенка одеяльца с запахом гнезда, чтобы ему было не так страшно и тоскливо в новом доме. Ольга увидела у меня в руках целлофановый пакет, округлила глаза:
- Ты его что, в пакетике собралась нести?
Я объяснила: конечно же, за пазухой, но вот обернуть в непромокашку, а то мало ли... Она засмеялась:
- Они на руках свои делишки не делают - всегда просятся, даже самые маленькие...
Я отдала деньги хозяйке. Вошка был куплен 6 марта 1990 года за 225 рублей (очень высокая цена, больше моей зарплаты в два раза; что вы хотите - элитная вязка). Посадила щенка за пазуху и пошла.
Эта живность орала всю дорогу. Гавкала, возмущалась и выдиралась изо всех своих маленьких сил. Боже мой, сколько раз я видела, как люди носили щенят под пальто или курткой, и всегда они были такие миленькие и такие тихонькие, и так умилительно выглядывали из теплой норки! Но этот! Он не желал сидеть в тепле и темноте, он не желал, чтобы ему мешали вылезать, он не желал, чтобы его трогали!!! Он возмущался всю дорогу в общественном транспорте: как его смели взять и засадить куда-то! Не жаловался, не скулил - требовал прекратить это безобразие и немедленно отпустить свободную собаку!
Люди улыбались, мне уступили место. Какой-то мужчина посоветовал: "Вы ему за ушком почешите". Какое там ушко! Я еле успевала засовывать его голову обратно под пальто, а ушки... к ним я боялась и притронуться, ведь хрящики еще такие нежные, а эта морда билась об мои руки с такой силой, как будто ему было безразлично, встанут у него уши или нет! ...Ушки были как маленькие бархатные тряпочки. Они и остались бархатными. Вошкины ушки...
Не помню, как я довезла его домой. Мои домашние столпились возле, когда я выпустила щенка на пол. Он сделал законную лужу. Обследовал местность. Поковырялся в миске, которую ему тут же принесли. И, найдя свое родное одеяльце, прикорнул на нем - маленький, черненький, беззащитный.
- Ну, хозяйка, - Ольга с усмешкой поглядела на меня. - Что же ты?
Я стояла столбом и смотрела на него. А что я?
- Погладь, приласкай, пожалей, - подсказала подруга.
И я села на пол рядом с моим щенком. И погладила его. И он свернулся в клубочек под моей рукой.
Я пишу эти строки, а перед глазами стоит Вошка - тот, маленький, на одеяльце, которого я не решалась погладить, и Вошка, мой, родной, часть меня, каким он был все эти годы. И в последний день я гладила его. И он лежал на том же месте, моя большая собака, выросшая из черненького клубочка.
А теперь его место пусто. В это все еще не верится. Где ты, Вошка?
Малыша я выбирала совсем не так. Несколько раз ездила с подругой-специалистом наблюдать за растущими щенками, тесты проводили...))) Хотела самостоятельного... как Аргошка)))
В итоге выбрали этого. Чертова доминанта)))
Только я уже не тушевалась... я уже могла все.