Уже после того, как Вошинка мой заболел, попались мне на глаза несколько тестов по проверке собаки на сообразительность (весьма интересные вещи; у нас ведь обычно тестируют лишь на прочность нервной системы...). Попадись они мне раньше, я бы не замедлила проэкспериментировать, но с больной собачкой, конечно, не стала. Однако попыталась представить ситуацию, при которой у моей собачки был бы выбор. Так как у нас с Аргошечкой действовало правило: цель определяю я, пути достижения - чаще всего он, - то я предположила реализацию следующей задачи.
читать дальше

Необходимо преодолеть препятствие, которое для хозяина легко проходимо, а для собаки - сомнительно. Ну, например, обычную вертушку в проходной: через нее не пройдешь - коротко; снизу не подлезешь - низко; сверху не перепрыгнешь - опереться не на что.
Точнее говоря, почти всеми этими путями (и еще рядом других) собака вертушку одолеть может. Но ведь в том-то и интерес, как и какой путь она будет выбирать.
Могу представить в подобной ситуации не только Вошинку, но и других знакомых собак. Знаю некоторых, которые примутся орать в панике сразу же, даже и не пытаясь что-нибудь сделать.
А что можно сделать?
Первое, что сделает Вошечка, да и практически любой служебник: не привычный отступать перед чем-либо, сунется в вертушку прямо за хозяином (если до того никогда вертушки не видел; Вошка - не видел), будет ущемлен и пискнет. Вот сразу и сигнал: хозяин, я не могу пройти за тобой.
Далее интересны реакции хозяина:
а) пойдет прочь, не оглядываясь, - и собака замечется, завывая либо отчаянно пытаясь найти проход самостоятельно;
б) обернется и не допускающим возражений тоном укажет (прикажет): ползти, прыгать или еще что-нибудь. Вымуштрованная до автоматизма псина подчинится, не раздумывая; думающая - и Вошка - тоже подчинится, но не так неоглядно (прыгнуть решится, но не с лету, а примерившись; поползет - но осторожно...);
в) просто позовет собаку за собой, предоставив ей самой решать, какой путь лучше (что касается меня, то я еще до препятствия скажу Вошечке, что мы идем туда, через вертушку, дам ему время подумать и обнюхать ее и лишь потом пройду вперед и буду помогать малышу перебраться. А разве не так ведет себя он, когда прыгает впереди меня через канаву и тут же возвращается обратно, а потом еще раз туда и обратно, всячески показывая мне и отсутствие опасности, и удобное место для прыжка?..)
Итак, хозяин прошел, а собака не смогла.
Второе, что сделает Вошечка: попытается проползти под вертушкой - поймет, что не пролезет и попятится назад. Тут, думаю, заскулит и сядет подумать, глядя на меня. (Если я все еще хочу, чтобы он перебрался, следует поощрить.)
Третье, что придет ему в голову: нельзя ли перепрыгнуть. До того, как у маленького заболели задние лапки, он, может быть, и попробовал бы: привставая на задних, оценил бы высоту и при значительной (больше 1 метра) отказался бы от этой идеи (безопорный прыжок на такую высоту сделает не каждая собака; мы - не сделаем; а опереться на вращающуюся железку практически нельзя, и он это хорошо понимает). Хотя хорошо тренированная здоровая собака выбрала бы, наверное, именно этот вариант. А Вошечка уселся бы по другую сторону вертушки и, если я никуда не ухожу, спросил бы: а мне обязательно через нее лезть? - И если выясняется, что обязательно, -
четвертое: лез бы, не рассуждая уже, через саму вертушку, в ее клетки. Застрял бы и запищал (но не в мой адрес, а так, абстрактно, к миру...).
А если бы и это не удалось - начал бы лаять; и это уже мне. Жаловаться мне он никогда не жаловался, а вот возмущаться - сколько угодно.
... Как наяву вижу я Вошечку перед этой чертовой придуманной вертушкой. Я могу прочитать и описать все его движения и выражения мордочки. Но мне никогда больше не увидеть его наяву.