Почему-то все, спрашивая меня о Вошке, говорят: "Он ведь был замечательным, правда? И все понимал, да? И был тебе предан?.. Ведь так?" - В общем, был умным, верным, преданным и т.д. и т.п., как и полагается настоящей хорошей собаке.
Предполагается, что все эти замечательные Вошкины качества и объясняют мою любовь к нему (и оправдывают ее).
Глупцы!
Разве когда-нибудь любовь нуждалась в оправданиях?!
читать дальше
Мы жили с Асенькой так счастливо... Зачем понадобилось нас разлучать?..
Счастливо... Несмотря на многие и многие трудности, несмотря на то, что часто слышали мои друзья: "У меня Вошик болеет", - мы все-таки были счастливы. Мы с малышом умели радоваться жизни. И все наши беды - единственно связанные с Вошечкиным здоровьем - не стоили радости жить.
Если бы я могла сохранить ему жизнь!
Он ведь даже не начал по-настоящему стареть!
"Не оставляй меня в тяжелые минуты моей жизни! Никогда не говори: "я не могу этого видеть" или "это должно произойти в мое отсутствие".
Все для меня легче, когда ты рядом.
Умножай свою заботу обо мне, когда я старею!" О.Привалов.
Маленький мой! Никогда не оставляла я тебя. И никакая забота о тебе не была и никогда не была бы мне в тягость, только бы ты не уходил! Маленький мой! Маленький... Я бы с радостью возилась с тобой всю оставшуюся (мне) жизнь, только бы ты был весел... ("Чтобы животное замурлыкало...") Главное, чтобы тебе было хорошо...
И мне не нужны никакие победы в рингах и состязаниях, никакие дипломы и медали - только бы ты был жив!..
Мы были с тобой всегда и до самого конца. Было ли тебе легче от этого?..
/Однажды при нас в ветлечебницу мужчина принес усыплять щенка. Не знаю, почему. Ему сделали укол, и хозяин вынес его на улицу умирать в сумке, да еще и закрыл ее, а сам ушел, говоря: "Не могу смотреть". Мы с Вошкой открыли сумку и сидели с малышом, пока он не заснул./
Маленький мой, выживший единственным из своей семьи! Твои болезни составили целый список. Вот он - 23 пункта (те, что я вспомнила):
1. Парвовирусный энтерит в 4 месяца: 5 дней ухудшения, отчаянных метаний по ветеринарам... На шестой день ты притопал на кухню к своей миске. Это было счастье. Исхудавший до невозможности, но живой, ты получил свой законный кефирчик с овсянкой...
Тогда еще уколы тебе делала не я.
2. Как и положено, в сопровождение энтерита ты получил миокардит - без него нельзя. Разумеется, мы не обратили на это внимания: разумеется, все равно сделать ничего нельзя было... Но потом, когда у тебя резко "село" сердечко, может быть, проявилось наследие тогдашней младенческой болезни?
3. По всем признакам было похоже на крикофаренгельную ахалазию (рвота в один прием всей кормежкой) - и это преследовало тебя всю пору взросления - до 10 - 12 месяцев. Да, я рассказывала ветеринарам - и все зря. А потом, уже после твоей смерти, Дж. Хэрриот, глава "Диммоки"... Может быть, так с детства и проявлялся пилоростеноз?..
4. Чумка. 10 месяцев. И уже не так просто донести тебя на руках - а у меня нет, нет, нет машины! Но ты все-таки шел сам. Мы пережили и это: вначале, разумеется, кишечная форма чумы, потом перешедшая в легочную (и нам прописывают кефзол, от первой же инъекции которого тебе становится так плохо, что его срочно отменяют... И теперь я достаю цефамезин. И какую-то совершенно тогда недосягаемую сыворотку. И бесценный -глобулин... И ужас, что все может оказаться напрасным. Собака - не ребенок. Собака может умереть!)
И однажды утром ты тоже приковыливаешь в кухню и плюхаешься возле своей миски.
5. Энтероколит у тебя хронический. Обычное явление для перенесших энтерит. Регулярно с 4-х месяцев и лет до 2-х, как и обещали опытные ветеринары, с интервалом 3 - 8 недель ты не очень тяжело заболеваешь животиком. Ты становишься скучным и отказываешься от еды, у тебя может быть рвота или расстройство желудочка... Все бы ничего, но ты не "мурлычешь" - вот что самое тяжелое... Понемногу мы начинаем обучаться купировать подобные приступы, но все равно в рассветный час я просыпаюсь на уже привычный звук "выворачивания", и меня бросает в холодную дрожь: а вдруг опять?!
Ты грустно лежишь на своей подстилке и ничего не хочешь... И так будет продолжаться долго, очень долго. Пусть и реже, но все равно - всю нашу жизнь.
6. Гастрит у тебя, малыш, конечно, был. Другое дело, что на фоне всего остального он не производил настолько тягостного впечатления... Но может быть, тоже потихоньку делал свое черное дело? К тому же, как нам выписывают лекарства? - Лечат одно, а "сажают" другое... Разве можно было давать тебе с твоим желудочком ортофен? - А как же без него?..
7. Конъюнктивиты развивались у нас несколько раз. - Не страшно, но неприятно. И, насколько я понимаю, фолликулярный так и остался, правда, кажется, не очень беспокоил...
8. Пироплазмозом малышка заболел уже в трехлетнем возрасте, осенью. (Вообще такое впечатление создается, что в пору нашей юности клещей было значительно меньше...) И опять было угрожающее положение, и опять я доставала дефицитнейший в ту пору гемоспоридин... А на следующий год история повторилась; но, к счастью, была хроническая форма.
9. А это было страшно. Летом 1994 года Вошик поехал на дачу. Все началось с простейшей аллергии (может быть, повлияло опрыскивание картошки от колорадских жуков разной гадостью), во всяком случае, лечить пытались от нее. А потом, когда меня понесло зачем-то в Москву (на 5 дней, всего на 5 дней решилась я оставить моего Вошинку), у маленького появилась опухоль на горле, и буквально за 3 дня сформировался страшный абсцесс. Его срочно повезли к ветеринару, к тому же Бондаренко А.П., который уже оперировал однажды Аргоше заднюю лапку.
Надо было знать моего Вошика, чтобы представить себе следующую сцену. Накопив за годы своей жизни оправданную ненависть к ветеринарам, белому халату и ветлечебницам, малыш обычно встречал их всех своим знаменитым оскалом. Удержать его (в наморднике) могла только я - больше авторитетом, естественно, нежели силой, - и то удержать лишь от агрессии; от панического бегства удержать не мог никто. Агрессия проявлялась на ветеринара, это понятно, но ведь до него надо было еще добраться. Можно было с уверенностью сказать, что Вошик понимал, куда мы едем, еще задолго до посадки в транспорт. А ведь в транспорте мы ездили и в приятные места: на прогулки в лес или в гости к друзьям-собачникам...
Именно к 1 - 3 годам жизни Аргошеньки относились сцены, разыгрываемые нами у ворот ветучастков. Моя абсолютно контролируемая и полностью послушная псина вставала столбом, уперевшись в землю всеми четырьмя лапами, и сдвинуть ее с места не представлялось возможным. Добавлю, что мой вес не слишком отличался в большую сторону от веса моего малыша, к тому же на его конце поводка (хотя какой там поводок! тащишь уже за ошейник...) было преимущество накачанной мускулатуры (его физическим состоянием я занималась значительно больше, чем своим). Он упирался, вырывался, сопротивлялся... Раза два ему удавалось сорваться, и тогда только хвост мелькал в воротах... За воротами он благовоспитанно усаживался ждать меня, всем своим видом демонстрируя, что, мол, готов, хозяйка, следовать за тобой куда угодно, кроме... Если же на моем лице читалась явная решимость все-таки затащить его в эти страшные ворота, масик легкой трусцой начинал отступать к остановке транспорта, оглядываясь: поехали отсюда, а?
В двери ветеринарки затаскивала силой - не воспринимались никакие "рядом" и "ко мне". Обычно кто-нибудь из очередников помогал: открывал дверь и потом подпирал ее за нами. В общем, приличный кобель превращался в отъявленного труса... Дошло до того, что мы стали ездить с Аргошей к ветеринару вдвоем, дожидаться своей очереди на улице и затем, взяв малыша на руки (вдвоем: под задние и передние лапы), заносили внутрь. Какой спектакль для очереди! На руках Вошик уже не сопротивлялся и покорно принимал свою участь; но только до появления белого халата.
И вот такая-то собака, заполучив страшнейший абсцесс, не только сама вошла в ветлечебницу (где ее, кстати, уже резали), но и сама вспрыгнула на стол!
Оперировали его под общим наркозом. Когда хирург вскрыл абсцесс, содержимое брызнуло на соседнюю стенку. Как сказал врач, еще бы час, и было поздно... А после операции он не проснулся. Его вынесли на травку и стали ждать, когда он отойдет от наркоза, а он все спал и спал... Когда спохватились, дыхание уже останавливалось, и сердце тоже... Это было в 13 ч 15 мин. Мне в Москву позвонили в 10 утра, сказали, что дело плохо, что везут к врачу. Я побежала на вокзал за билетом, и вот там-то, прямо в очереди, меня и скрутило. Не могу сказать, что это было; помню только, что стою, упершись в стенку руками и головой, и причитаю в голос: "Маленький, не умирай! Маленький, не умирай..." - и все силы - туда, ему, за 300 с лишним километров. В интервале с 13 ч. до половины второго.
В половине второго его откачали.
Я приехала на следующий день утром. Он встретил меня у порога, весь несчастный, с огромной незашитой полостью - раной на шее, и молча уткнулся носом мне в плечо. Разрез оставался длиной в 10 - 12 см вдоль горла и в ладонь шириной в обе стороны. Так хорошо помню, потому что надо было весь это ужас смазывать изнутри мазью (чтобы заживало правильно...) Тампон на карандаш - и вперед. А малыш не сопротивлялся, не кусался, не дергался и не вырывался... Он подставлял шею и только кричал, как ребенок. Или молча плакал от боли. Вы знаете, как кричат собаки? Не дай вам знать это... Не шавки, вопящие по поводу и без, не испуганные щенки, а взрослый мужественный кобель, который до сих пор на боль отвечал лишь яростным рыком или стоическим молчанием.
Так мы лечили его, и с каждым днем карандаш входил в полость на все меньшую длину, а потом хватало и спички. Мы сделали Аргоше повязку на шею, и на улицу он ходил с перевязанным горлышком.
Все умещается сейчас в несколько строчек, а ведь длилось столько дней! И каждый день один или два раза надо подступить к собачке с орудиями пытки - мазью на карандаше, и делать это все своими руками, а он закрывает глазки, из которых слезы уже проложили дорожки, прижимает ушки и прячет голову под руку, закрывая горло. И надо держать его мордочку и лезть в открытую рану...
Но все зажило, и остался только небольшой - 5-6 см - шрамик на горле, не очень заметный, но чуть-чуть сокративший роскошный Аргошин подвес на шее.