Так весело было на даче. Но и по возвращении в город Аргоша не скучал. К этому времени (осень'92) малыш мой не только многое уже знал, но и постоянно "расширял свой кругозор" (моими стараниями). Он познакомился с лошадьми (на конюшне в ЦПКиО); когда я ездила верхом, бежал рядом и научился держаться подальше от задних копыт. Помимо Аргоши с хозяевами выезжали еще две собаки: немецкая овчарка и кавказец. Наш выезд - несколько всадников и три собаки - несомненно, смотрелся внушительно.
В середине сентября меня послали со студентами в плодосовхоз на сбор яблок, и я взяла Аргошу с собой. Атмосферка там была та еще, и присутствие строгой овчарки, не склонной к шуткам, было не лишним.
Аргоша пользовался заслуженной популярностью; студенты отдавали ему недоеденные котлеты, а повара и медсестра таскали мясо с кухни. Кажется, кормился он там даже лучше, чем дома.
Самым ярким впечатлением для меня было посещение декана. Он приехал около семи утра и стукнул ко мне в дверь. Я в это время кормила Аргошу и, думая, что это студенты стучат, крикнула:
- Входите!
Декан открыл дверь и увидел: прямо перед ним зверюга терзала кусок мяса.
- Заходите, заходите! - пригласила я начальство, держа на весу окровавленные руки. Но начальство сказало:
- Ой. Я лучше тут подожду...
читать дальше
Аргошик ходил с нами на работу в яблоневые сады; по вечерам помогал мне обходить дозором барак и разгонять "местных", а утром отправлялся вместе со мной в правление за нарядами. Потом, когда всех студентов уже вывезли в город, мне пришлось несколько раз ездить в совхоз "выбивать" заработанные деньги. С собой я обычно брала Гошу. Мы ехали в автобусе или электричке, потом шли пешком в совхоз. В правлении я оставляла его в уголке вестибюля; к нему там уже привыкли и не боялись. А потом мы вновь шли на железнодорожную станцию (около 5 км) полями, садами и лесом. И ради этой-то дороги в основном я и брала Аргошу.
Вообще в таком возрасте (2 с лишним года) собака считается "годной к употреблению". Она полностью сформировалась физически и психически, она полностью прошла обучение и (немаловажно в нашем случае) переболела всеми подростковыми болезнями и перешла в состояние относительного здоровья (до 5 лет).
Аргоша вырос и развился; но оставался все равно худеньким (сухой тип конституции). Он имел хорошую породную голову, легковатый костяк и крючок на хвосте, официально считавшийся недостатком, а неофициально придававший моему песику неординарный жизнерадостный вид (и хвост наш при этом частенько поднимался значительно выше скакательного сустава). Характер у малыша был легкий - жизнерадостный и уравновешенный, без нередкой среди овчарок вздорности и бестолкового усердия. Малыш частенько думал, прежде чем сделать, - редкое качество для собаки. Отношение к посторонним - выше всяких похвал - доброжелательно-безразличное и одновременно настороженное.
Близкие наши знакомые нередко даже обижались:
- Мы ему: "Аргоша, Аргоша!" - а он нас и не замечает!
Это была правда. На прогулке Вошик видел только меня; все остальные для него не существовали. При всем при этом он вполне мог поприветствовать знакомого человека - и тут же забыть про него. Единственным исключением могла служить игра с палочками. Играть он был согласен и со знакомыми людьми; однако совместные игрушки ни в коей мере не давали им право панибратствовать. Стоило чужой руке коснуться его не случайно (он прекрасно отличал случайные прикосновения от попыток погладить), как человек немедленно рисковал получить удар клыками. Обычно, правда, руку успевали отдернуть: малыш не столько стремился покарать, сколько продемонстрировать свое отношение.
Именно в то время я и сформулировала свое "обращение к окружающим":
- У меня абсолютно безопасная собака. Единственное условие: относитесь к ней как к чужому чемодану. Мимо чужого чемодана можно пройти; через него можно даже перешагнуть; его можно даже слегка пододвинуть коленом, если он мешает на дороге... Но его нельзя хватать руками.
Еще с самого Вошечкиного детства, как только зубки у него стали вырастать постоянные, мы с ним играли в карусель: он повисал на палке, а я раскручивала ее вокруг себя. С возрастом его килограммы (взвешивали мы его один только раз - 35 кг) стали мне не по плечу, и от такого развлечения пришлось отказаться. Теперь разве только наши знакомые мужчины могли так поиграть со взрослой собачкой; но и это не избавляло их от склочного "нга-нга-нга" при попытке коснуться нашей шерстки.