Закончился карантин после чумки, и отменилась, наконец, неизменная в течение всех девяти месяцев жизни собачонка у нас в доме тряпка с хлорамином у входа. Все эти месяцы ноги об нее вытирались неукоснительно в целях незанесения инфекции. Постепенно и малыша приучали мыть лапки после прогулки (обычно просто вытирали влажной тряпочкой). Он быстро привык к этому и, поскольку во дворе и в подъезде он еще ходил на поводке, то при входе в квартиру так на поводке в коридоре и стоял, пока лапки не помоют, и лишь потом бежал в комнату (нельзя сказать, что прямо "на место", как пишут в книжках про умных собачек). "Место" у нас служило для спанья и для спасения от ругани - псина прекрасно понимала, что в этой семейке нервнобольных под горячую руку лучше не попадаться.
читать дальше
А еще "место" обладало правом неприкосновенности, и первые года два я это право свято соблюдала. Оно означало, что на "месте" с собакой нельзя производить никаких неприятных манипуляций: ни наказывать, ни осматривать (зубы, например), ни делать уколы. Недаром, когда Лена с Игорем приходили лечить Аргошу, я старалась вызвать его с места, а уж потом колоть. Правда, обычно он сам выходил встречать гостей, но потом, сориентировавшись, прятался на свою подстилку, и тут уж приходилось прибегать к строгому "ко мне!"
Осенью, когда зарядили дожди, грязи в квартире, конечно, прибавилось. Но тогда же я обнаружила удивительное самоочищающееся свойство собачьей шерсти: каким бы грязным мой свиненок ни приходил домой (а в дождь грязными были не только лапки, но и брюшко), стоило ему вылежать до обсыхания на коврике у двери, как было достаточно встать и отряхнуться, и он тут же становился совсем чистым. Оставалось только подмести коридор.
Надо отдать Аргоше должное: мокрую погоду он не любил, поэтому если и таскал грязь домой, то лишь по необходимости. Мне даже пришлось осенью учить его ходить по лужам. Да-да, он все норовил обойти мокрость, а я брала на короткий поводок и вела прямо по грязи. Малыш мыкался-мыкался, но смирился. Это Ольга рассказала мне неприятную историю, как чистюля Зорик отказался прыгать в грязь, выходя из троллейбуса, закупорил все движение, и им пришлось ехать до следующей остановки. Троллейбусы ведь наши имеют обыкновение останавливаться прямо в луже - в этом, видимо, особый шик... Нам с Аргошей такие случаи не угрожали, но сам малыш добровольно в лужу никогда не лез, всегда старался обойти посуху (не в пример некоторым, шлепающим где попало).
(Малышу, например))))
Помимо грязи в доме нас ожидало и еще одно новшество: первая в Аргошиной жизни линька. Шерстка была везде, это правда, но я вычесывала его каждый день, и линька наша закончилась через две недели, классически.
/Последующие весенние и осенние линьки тоже не занимали положенных двух недель. Говорят, достаточно редкое явление./
Гошенька приобрел теперь свой окончательный взрослый окрас - самый красивый окрас в мире! Хотя в описаниях иногда и писали по инерции (овчарка же!) "чепрачный", но он был черно-подпалый (подпал "рыжий" - изумительного насыщенно-песочного цвета, на щечках, плечах и крупе отдающий в рыжину); маска темная, темно-коричневые глаза. Удивительно удачное сочетание всех оттенков от светлого песочного до черного, создающее невообразимо симпатичную мордаху, в меру добродушную (не "лопуха", как бывают слишком светлые собаки), в меру серьезную (не злобную, как у слишком черных псов), а какую-то остро - внимательно - вдумчивую...
Черная обводочка вокруг глаз, черная мордочка (носик и брыли), черные пятна возле ушей, рыжие щечки, темно-рыжие ушки и светлый, опускающийся вниз на грудь подвес... На нас оборачивались на улице всю нашу жизнь: "Красавец!" При этом Арго вел себя очень независимо, никогда не поддавался на провокации типа: "Ой, какая красивая собачка! Можно я тебя поглажу?.." - "Нельзя!" - обычно рявкала я, стараясь опередить Аргошкин рявк.
Красавец, но гордый.
(Малыш был как раз светло-светло-подпалый... "Лох" по вышеприведенному определению. Впечатление молодости - почти детскости от его громадной мордахи оставалось всю жизнь; нам никогда не давали наших восьми - девяти - десяти - тем более одиннадцати лет... Так, от силы семь.
Но на него тоже оборачивались: "Красавец!" - совсем в другом стиле, чем Гошка. Тот был интересен своей индивидуальностью. Малыш был образцом классической восточно-европейской овчарки. В описании выставок так и писали: "голова классическая, образцовая". Хоть в учебник)))
После этой первой линьки, выявившей окончательно нашего большого Аргошу, мы его впервые искупали в ванне. Это было событие мирового значения. Щенят купать не рекомендуется, да и взрослых собак особо ни к чему. Как я уже говорила, шерсть у них самоочищается, а лапки и брюшко достаточно протереть тряпочкой от грязи или обмыть водой /лучше холодной - пусть закаляется/ в случае сильного освинения.
Конечно, летом Аргошка бегал и по водичке в речке и озере, - мы старались чаще выбираться в лес и на речку. Иногда, заведя малыша в воду по брюшко, я его мыла: окатывала водой без мыла, естественно. Но плавать он еще не начинал, а я не настаивала: в июне он болел энтеритом, в июле только привыкал к речке, да и был еще мал - всего 5 месяцев, - а в августе мы уже сделали первую прививку от бешенства, чтобы быть допущенными на выводку, а после нее купаться нельзя.
/Аргошеньку силой затащили в ветлечебницу - сам он туда, памятуя лечение от энтерита, конечно, идти не хотел - и вкололи в холку вакцину. Кажется, он не пискнул - уже привычный к уколам, - но симпатии к ветеринарам этот случай не прибавил./
Так вот, мы набрали в ванну теплой водички и вдвоем посадили туда Аргошу. Уже в следующий момент нам пришлось ловить его в прыжке: хотя команду "барьер!" мы еще не изучали, практически он владел ею неплохо (с детства по совету Загородней я с ним вместе прыгала через бревнышки. Вот и допрыгались). Но, конечно, Гошеньку поймали, вновь поставили в ванну и намылили собачкиным шампунем. Он все порывался вылезти, но теперь уже тихо и без резких движений. Мокрая мордочка лежала у меня на локте такая несчастная, с прижатыми ушками и прижмуренными глазками, но стоило мне зазеваться - и она норовила проскользнуть у меня под рукой...
(А Малыш к купанию относился абсолютно спокойно. Еще и вылезать из ванны не хотел, а доставать такую тушу - он был крупнее Арго раза в полтора - самим как-то не хотелось...)))
Мы окатили Аргошу водой из душа и показали, что он может выпрыгнуть. Он вылетел из ванны со скоростью поезда (и с той же ударной силой) и тут же отряхнулся в коридоре... Потом мы его укутали в мое маленькое старое одеяльце и уложили на место, и я сидела рядом с ним, чтобы он не вылезал. К вечеру он обсох - хотя еще и не совсем, - и я вывела его на минутку погулять в жилеточке из одеяла, которую сшили, когда малыш болел чумкой.
После линьки и купания Арг стал совсем взрослым и окончательно красивым. Вот только ложился он всегда, подвернув переднюю лапочку - дома, не на улице. И эта щенячья привычка осталась у него на всю жизнь, кроме последних двух лет (после паралича). Так все время как щеник и лежал.
Тогда же достаточно переживаний мне доставило запаздывание - как мне представлялось - в Аргошином взрослении: он упорно не хотел "задирать лапку" на забор, как делают все кобели, и все еще ходил "по маленькому" по-щенячьи, приседая...
- Все придет со временем, - убеждала меня Ольга.
Это я сейчас понимаю. А тогда-то он был у меня первым собачонком, и я хотела, чтобы он был самым лучшим, еще по наивности думая, что такие вещи постигаются в сравнении...